человек уже ходил по луне, а зонтики остались зонтиками...
Собравшись 20-го июня в Вологду, Токи намерено не взял с собой ни одной книжки. Теоретически у него, конечно, был e-book с доступом ко всему, что душе угодно, но душе в тот момент была угодна исключительно "Cambridge world history of food", которая за своим колоссальным объёмом и не лучшей усваиваемостью организмом так пока и не долисталась мной дальше сотой с чем-то страницы. Но тут всё ещё впереди. Дабы не смущать меня своим присутствием, и-бук с повисшим в нём незавершенным делом был отправлен в ящик стола, а Токи принялся за инспекцию родительских книжных полок. Решив воспользоваться методом научного тыка с небольшой поправкой на то, что если попадётся детектив, его можно вернуть на место и попробовать снова, Токи с первого же раза вытянул нестандартного, но весьма увесистого формата томик Герберта Уэллса и подумал, что, пожалуй, да, пора познакомиться с этим известным "Человеком-невидимкой" и так крепко прицепившейся к Фраю "Дверью в стене".
Что я хотел сказать по прочтению первого в книге произведения, оказавшегося тем самым "Человеком-невидимкой" – "увы и ах". Я честно отметил про себя, что для момента написания это была шикарная и весьма нестандартная мысль, но в остальном же всё вышло довольно банально, сухо и даже немного сонливо. Но Токи продолжил чтение, потому что, во-первых, случайности его подводят крайне редко (если они, конечно, вообще когда-нибудь это делали), а во-вторых, я эту книгу начал, мне её и дочитывать. "Каждое дело…" Ну вы помните)
"Машина Времени" понравилась мне уже чуть больше, по крайней мере, теории в ней высказывались очень интересные, как вот эти, например:
"При виде довольства и обеспеченности, в которой жили эти люди, сходство полов стало мне вполне понятно. Сила мужчины и нежность женщины, семья и разделение труда являются только жестокой необходимостью века, управляемого физической силой. Но там, где народонаселение многочисленно и достигло равновесия, где насилие — редкое явление, рождение многих детей нежелательно для государства, и нет никакой необходимости в существовании семьи. А вместе с тем и разделение полов, вызванное жизнью и потребностью воспитания детей, неизбежно исчезает. Первые признаки этого явления наблюдаются и в наше время, а в том далеком будущем оно уже вполне укоренилось."
"Человечество было сильным, энергичным, оно обладало знаниями; люди употребляли все свои силы на изменение условий своей жизни. А теперь измененные ими условия оказали свое влияние на их потомков.
При новых условиях полного довольства и обеспеченности неутомимая энергия, являющаяся в наше время силой, должна была превратиться в слабость. Даже в наши дни некоторые склонности и желания, когда-то необходимые для выживания человека, стали источником его гибели. Храбрость и воинственность, например, не помогают, а скорее даже мешают жизни цивилизованного человека. В государстве же, основанном на физическом равновесии и обеспеченности, превосходство — физическое или умственное — было бы совершенно неуместно. Я пришел к выводу, что на протяжении бесчисленных лет на земле не существовало ни опасности войн, ни насилия, ни диких зверей, ни болезнетворных микробов, не существовало и необходимости в труде. При таких условиях те, кого мы называем слабыми, были точно так же приспособлены, как и сильные, они уже не были слабыми. Вернее, они были даже лучше приспособлены, потому что сильного подрывала не находящая выхода энергия. Не оставалось сомнения, что удивительная красота виденных мною зданий была результатом последних усилий человечества перед тем, как оно достигло полной гармонии жизни, — последняя победа, после которой был заключен окончательный мир. Такова неизбежная судьба всякой энергии. Достигнув своей конечной цели, она еще ищет выхода в искусстве, в любви, а затем наступает бессилие и упадок."
Но главным событием книги стал для меня "Остров доктора Моро". Не питая ещё со школы особой теплоты к "Робинзону Крузо" и явно не рассчитывая на похожесть произведения на Салтыковские "Как один мужик двух генералов прокормил", особым энтузиазмом я в начале повествования не пылал. Зато потом даже на нещадно палящем солнце несколько часов добровольно валялся, чтобы не отрываясь в тишине взахлёб читать, что же случилось дальше.
Сейчас, некоторое время спустя, я уже не так склонен возвышать "Остров доктора Моро" над остальными произведениями Уэллса. Ведь в своём роде революционными являются они все, а отдавать пальму первенства лишь на том основании, что Токи проиллюстрировали новый вариант ответа на вопрос "а как ещё можно сделать человека?" будет не совсем честно.
"Войну Миров" я пропустил. Отсутствие какой-либо тяги к присутствию инопланетных существ в сюжете незамедлительно сказалось уже при взгляде на название. Кроме того, - думал Токи, так я быстрее доберусь до "Двери в стене".
Оная "Дверь" была последним рассказом в книге, так что стала для меня скорее дверью выхода, нежели чем входа. И как мне на пути к этой двери показалось, за сочинением рассказов Уэллс отдыхал. Все они были остры и оригинальны, во многих присутствовал в тех или иных дозах юмор. Уэллс, который писал рассказы, нравился Токи больше, чем Уэллс, сочинявший романы.
Закрыв за собой Дверь в книгу, умело замаскировавшуюся под заднюю корку, я понял, что все (зелёные и не очень) двери – они внутри, а попытка найти их вовне – лишь очередное проявление нашей странной людской тяги материализовывать собственные мысли. И исчезновение – всего лишь побочное последствие. Притом, как мне теперь кажется, совсем не обязательное.
Что я хотел сказать по прочтению первого в книге произведения, оказавшегося тем самым "Человеком-невидимкой" – "увы и ах". Я честно отметил про себя, что для момента написания это была шикарная и весьма нестандартная мысль, но в остальном же всё вышло довольно банально, сухо и даже немного сонливо. Но Токи продолжил чтение, потому что, во-первых, случайности его подводят крайне редко (если они, конечно, вообще когда-нибудь это делали), а во-вторых, я эту книгу начал, мне её и дочитывать. "Каждое дело…" Ну вы помните)
"Машина Времени" понравилась мне уже чуть больше, по крайней мере, теории в ней высказывались очень интересные, как вот эти, например:
"При виде довольства и обеспеченности, в которой жили эти люди, сходство полов стало мне вполне понятно. Сила мужчины и нежность женщины, семья и разделение труда являются только жестокой необходимостью века, управляемого физической силой. Но там, где народонаселение многочисленно и достигло равновесия, где насилие — редкое явление, рождение многих детей нежелательно для государства, и нет никакой необходимости в существовании семьи. А вместе с тем и разделение полов, вызванное жизнью и потребностью воспитания детей, неизбежно исчезает. Первые признаки этого явления наблюдаются и в наше время, а в том далеком будущем оно уже вполне укоренилось."
"Человечество было сильным, энергичным, оно обладало знаниями; люди употребляли все свои силы на изменение условий своей жизни. А теперь измененные ими условия оказали свое влияние на их потомков.
При новых условиях полного довольства и обеспеченности неутомимая энергия, являющаяся в наше время силой, должна была превратиться в слабость. Даже в наши дни некоторые склонности и желания, когда-то необходимые для выживания человека, стали источником его гибели. Храбрость и воинственность, например, не помогают, а скорее даже мешают жизни цивилизованного человека. В государстве же, основанном на физическом равновесии и обеспеченности, превосходство — физическое или умственное — было бы совершенно неуместно. Я пришел к выводу, что на протяжении бесчисленных лет на земле не существовало ни опасности войн, ни насилия, ни диких зверей, ни болезнетворных микробов, не существовало и необходимости в труде. При таких условиях те, кого мы называем слабыми, были точно так же приспособлены, как и сильные, они уже не были слабыми. Вернее, они были даже лучше приспособлены, потому что сильного подрывала не находящая выхода энергия. Не оставалось сомнения, что удивительная красота виденных мною зданий была результатом последних усилий человечества перед тем, как оно достигло полной гармонии жизни, — последняя победа, после которой был заключен окончательный мир. Такова неизбежная судьба всякой энергии. Достигнув своей конечной цели, она еще ищет выхода в искусстве, в любви, а затем наступает бессилие и упадок."
Но главным событием книги стал для меня "Остров доктора Моро". Не питая ещё со школы особой теплоты к "Робинзону Крузо" и явно не рассчитывая на похожесть произведения на Салтыковские "Как один мужик двух генералов прокормил", особым энтузиазмом я в начале повествования не пылал. Зато потом даже на нещадно палящем солнце несколько часов добровольно валялся, чтобы не отрываясь в тишине взахлёб читать, что же случилось дальше.
Сейчас, некоторое время спустя, я уже не так склонен возвышать "Остров доктора Моро" над остальными произведениями Уэллса. Ведь в своём роде революционными являются они все, а отдавать пальму первенства лишь на том основании, что Токи проиллюстрировали новый вариант ответа на вопрос "а как ещё можно сделать человека?" будет не совсем честно.
"Войну Миров" я пропустил. Отсутствие какой-либо тяги к присутствию инопланетных существ в сюжете незамедлительно сказалось уже при взгляде на название. Кроме того, - думал Токи, так я быстрее доберусь до "Двери в стене".
Оная "Дверь" была последним рассказом в книге, так что стала для меня скорее дверью выхода, нежели чем входа. И как мне на пути к этой двери показалось, за сочинением рассказов Уэллс отдыхал. Все они были остры и оригинальны, во многих присутствовал в тех или иных дозах юмор. Уэллс, который писал рассказы, нравился Токи больше, чем Уэллс, сочинявший романы.
Закрыв за собой Дверь в книгу, умело замаскировавшуюся под заднюю корку, я понял, что все (зелёные и не очень) двери – они внутри, а попытка найти их вовне – лишь очередное проявление нашей странной людской тяги материализовывать собственные мысли. И исчезновение – всего лишь побочное последствие. Притом, как мне теперь кажется, совсем не обязательное.