"Однажды давным-давно" - хотел начать этот пост оре. А потом опомнился: какое давно, это ж лет 60 назад было, а он – давным-давно! Впрочем, у меня имеются два оправдания: первое - сэр Стереотип по-прежнему жив и активно действует (в этом вы чуть позже убедитесь); второе – тут, пожалуй, я процитирую.
«После ужина он снял с полки книгу.
- Я хочу, чтобы вы послушали вот это,- и стал медленно читать, переводя с русского.
Читал он приблизительно следующее: "Русские в Москве очень подозрительно относятся к иностранцам, за которыми постоянно следит тайная полиция. Каждый их шаг становится известен и о нем докладывают в центральный штаб. (…) русские не принимают иностранцев у себя дома, и кажется, боятся даже с ними разговаривать. Письмо, адресованное члену правительства обычно остается без ответа. (…)"
Он засмеялся: это было написано в 1634 году. (…) В течение 600 лет дипломаты из разных стран сходили здесь с ума.»
Гомен, господа, из отрывка вышла весьма скверная аппликация, но я не хотел перегружать вас излишним текстом. Вдруг вы за моё отсутствие отвыкли Х)
Но продолжим. Перед началом прослушивания (весна в этом году началась чуть раньше, а вместе с ней пришло и время аудио-книг) оре с одной стороны скептически относился к книге о послевоенной России, написанной американцем, с другой – он настолько уважал Стейнбека, что верил – дядя книгу не испортит. И не испортил. Мало того, "Дневник" получился очень живым и добрым, эмоциональным без приторности и очень легким. Тут был и юмор, например о том, что "Русский гамбит" - это игра "поймай чиновника", было и указание на несправедливости, была история и современность, быт и общественные отношения. Не было лишь политики, без каковой в подобной книге, вроде бы, никак не обойтись, и отсутствие которой было от того особенно приятно.
Политических лидеров СССР, впрочем, стороной обойти было никак нельзя, ведь значимы они были настолько, что позиции лишь политической им было мало, и одним полупопием они удобно расположились на ступени культурной. Вот, например, про музей Ленина:
«Ленин, по всей вероятности, ничего не выбрасывал. В залах и в застекленных витринах можно видеть его записки, чеки, дневники, манифесты, памфлеты, его карандаши и ручки, его галстуки, одежду – всё здесь.»
И выводы, господа, тоже есть. Добрые и жизнеутверждающие, но с легким налетом грусти. «Если какой-то народ и может извлекать из надежды энергию, то это русский народ.»
Очень по Стейнбековски. И в который раз я скажу, что уважаю этого писателя?