Да-да, именно "эты", господа склонять изволили.
Статья нашлась в номере (почему-то газетном) "Вокруг Света" за 1930 год. Не все, содержащиеся в ней сведения, я стал бы принимать за истину, но всё же ради историчности решил вытащить текст из картинки и поделиться.
Очерк Л. Савельева
В минувшем году в одной из японских сельских школ происходило традиционное торжество: в присутствии местных властей преподаватели, совместно с учениками, справляли праздник окончания учебного года. По обычаю лучший ученик обратился к учителям с благодарственной речью за их уроки, за их «заботы и внимание». Но на этот раз дело не ограничилось привычными заученными фразами. Спокойно отрапортовав официальную часть, ученик внезапно заволновался и разразился страстной речью. С горечью обвинял он директора школы и учителей в том, что все они враждебно относятся к нему и к некоторым его товарищам. Мальчик-оратор принадлежал к семье «этов»; из таких же семей происходили и те товарищи его, заступником которых он выступил.
«Эта» по-японски значит «нечистый»...«Эта» по-японски значит «нечистый» и «не человеческий». Оба смысла оскорбительного слова «эта» связаны с тем ремеслом, которым в далекие времена занимались предки современных этов. Они должны были выполнять то, что остальные японцы считали для себя недостойным, на них были возложены обязанности убивать скот, погребать покойников, казнить преступников. Объяснения того исторического факта, что еще за несколько веков до нашей эры в Японии создалась обособленная, отчужденная от остального населения группа скотобойцев, гробокопателей и палачей, надо искать отчасти в религиозных предрассудках, но главным образом в социальных и экономических условиях. В Японии буддизму, введенному там в 552 году до нашей эры, предшествовало религиозное учение шинто; основным требованием шинто, от которого до настоящего времени уцелел культ предков, было воздержание от всего нечистого; самым нечистым для человека считалось пролитие крови и соприкосновение с трупами. А так как все же без этого обойтись нельзя было, то постепенно была создана своего рода каста, особая группа людей. Люди эти сначала вербовались из взятых в плен неприятелей и из преступников, а затем к ним стали присоединяться самые бедные из самых нуждающихся слоев населения.
Из поколения в поколение несут на себе потомки этов печать отвержения. Японское законодательство не знает никаких ограничений для этов, вся тяжесть и исключительность их положения, их социальное неравенство созданы и поддерживаются общественными предрассудками. Этов в Японии насчитывается приблизительно до трех миллионов, хотя точных статистических данных нет. Они расселены по всей стране и сосредоточены главным образом в определенных сельских округах - таких округов имеется до шести тысяч. Эты устранены от всякого участия в жизни деревенской общины, постоянно подвергаются всевозможным оскорблениям, унижениям и издевательствам; кличка «нечистый» преследует их на каждом шагу; при встрече с этами японцы насмешливо поднимают вверх руку с четырьмя оттопыренными пальцами в знак того, что эты относятся к «четвероногим», то-есть не к людям, а к животным. Такой символический знак, намекающий на предков скотобойцев, самое невыносимое оскорбление для этов.
Эты никогда не мирились со своей судьбой, всегда вели борьбу со своими преследователями, борьбу глухую, беспорядочную, неорганизованную, выражавшуюся то в тайных заговорах, то в отдельных стычках с нападающими, то в жалобах правительственным властям. Только совсем недавно борьба их приняла организованный характер.
После долгой, большей частью подпольной подготовки, в 1922 году в Киото собрались две с половиной тысячи делегатов от округов, населенных этами, и основали общество, которое поставило себе целью добиться полного социального равенства этов с остальным населением, допущения их ко всем профессиям и уничтожения всех касающихся их общественных преград и предрассудков. Общество, правда, не носит классового характера, так как среди трехмиллионной массы, которую оно призывает к единению, есть представители разных классов, разных социальных прослоек, и не все они одинаково страдают от общественного неравенства. Но деятельность этого общества, провозглашающего и осуществляющего лозунги активного протеста и борьбы, имеет до известной степени революционизирующее значение. Члены общества, число которых доходит до двухсот тысяч, в противоположность последователям Ганди, не принадлежат к непротивленцам, на нападение они отвечают нападением, не останавливаясь перед насилием тогда, когда их на это вызывают.
Они ведут пропаганду и словом и делом, и результаты их выступлений уже дают себя знать.
В одной деревне происходила свадьба двух этов. Местные крестьяне, веками привыкшие издеваться над этами, встречали свадебную процессию насмешками и высоко поднимали руки с четырьмя оттопыренными пальцами. Но на этот раз оскорбление не прошло безнаказанно. Вступились члены нового общества и потребовали, чтобы вся деревня в лице своих представителей принесла извинение. Деревня отказалась. Эты призвали своих собратьев из окрестных деревень, и между крестьянами и этами началось побоище, длившееся несколько дней. Сельская полиция некоторое время держалась нейтралитета. Затем был вызван полк солдат, который силою оружия «восстановил порядок».
В конце концов деревня все-таки принесла извинение.
Только освобождение угнетенных и эксплоатируемых всех стран повлечет за собою и полное социальное равноправие для всех отверженных, кто бы они ни были - индийские парии, американские негры или японские эты.