Перечитав (хотя точнее в данном случае было бы сказать "прочитав", хоть многие произведения были уже давно мне знакомы) все доступные мне произведения Акутагавы, понял, насколько неполно воспринимаются произведения большинства авторов без понимания культуры его страны, его поколения. Без истории его страны, без его собственной биографии, без...

Впервые я читал Акутагаву очень давно - пять лет назад. Я был в 10-м классе, мне было 16 лет, и все мои знания о Японии сводились к тому, что в ней есть самураи с кодексом Бусидо и шикарным оружием, аниме, Харуки Мураками и страшный фильм "Звонок", который я вряд ли когда-нибудь посмотрю.
Сказав, что тогда читал Акутагаву, я был не точен - я слушал - то была первая весна, буквально потребовавшая озвучить её аудиокнигами. В ту весну меня хватило всего на три: "Лолита" Набокова, "Над пропастью во ржи" Селлинджера и "В стране водяных" Акутагавы. Три книги по тем временам считались подвигом, а классика особенно солидно выглядела в списке прочтенного по соседству с Мураками и Палаником (которые, к слову, до сих пор мне нравятся не только за то, что через них я открыл способность чтения быть увлекательным, но и сами по себе).
Разумеется о существовании капп я в то время даже не подозревал и полагал, что название расы было выдумано автором вместе с причудливыми звуками их языка. Книжка казалась мне тогда смешной, пусть и немного пошлой х_Х, слегка затянутой и без чётко прописанной мысли.
Сейчас же мне ужасно смешно вспоминать те свои прежние впечатления.

Во второй раз я принялся уже действительно читать Акутагаву на первом курсе университета - два маленьких сборника я проглотил, не успев того заметить. Не успел я тогда заметить и большую часть того, что хотел показать автор. Разве что "Муки ада", "В Чаще" и "Паутинка" прочно остались в памяти, потому как они, равно как и ещё некоторые - произведения внекультурные.
Стоит, пожалуй, пояснить, что я под этим подразумеваю. Внекультурные произведения для меня - это те, которые может понять человек, проживший некоторое время в любом обществе и получивший самые_базовые социальные навыки. Харуки Мураками, например, раз уж мы и так о нём вспомнили, внекультурен. Он понятен и воздушно-лёгок для восприятия любому, кто часто слышит робкое, стеснительное и будто нащупывающее что-то в темноте подсознательное "Не хочу как все! Не хочу, как по вашим дурацким нормам приличия! Хочу так, как хочу! Хочу и буду! Конечно, я ни в коей мере не причиню вам этим неудобств." Разумеется, с большинством авторов всё происходит совершенно иначе.

В третий раз я взялся за чтение Акутагавы совсем недавно, предварительно раздобыв в интернете все произведения, какие смог - на полное собрание сочинений не набралось, но весомая его часть обнаружилась. И медленно смакуя каждое слово, начал читать, признавшись, наконец, себе, что читать быстро я могу, но от количества ужасно страдает качество, да и удовольствия никакого - пора начинать жить комфортно.
На этот раз я уже знал, кого читаю, какое время следует рисовать в голове. Можно долго перечислять, сколько нового улеглось за прошедшие пять лет в моей голове, но суть в том, что на этот раз мне был в некоторой степени знаком исторический, культурный и психологический бэкграунд Акутагавы. Чтение в хронологическом порядке - впервые поставленный мной эксперимент - увенчался сокрушительным успехом. Я погрузился с головой, и где-то на середине пути даже было собирался утонуть, но выплыл и выработал ещё один иммунитет - против бесконтрольного вживания в шкуру автора.

Из записок в блокноте:

***
Перечитал. Теперь всё другое, всё живое и настоящее. С подтекстами, отсылками и внутренними диалогами и поисками.
... и поворачивает, поворачивает, поворачивает затёртые до дыр ситуации новыми сторонами и лицами.

***
В "Усмешке богов" сказано: наша сила - переделывать.
Ужасно рад был это читать.

***
В комментариях пишут, что японский Юри-вака - отсылка к греческому Одиссею.
Не встречал, следует захотеть найти.

***
"Момотаро"!
Пусть в комментариях пишут что угодно, пусть даже пишут "развенчивает миф Японца-завоевателя". "Момотаро" - это о Бакумацу. На Чёрном персике приплыл коммодор Момотаро и с Англией, Францией и Россией / Голландией отправился заключать мир с ничего не понимающими в сложившейся ситуации в спокойствии жившими чертями с острова Онигашима. Силой заключенный мир обернулся милитаризацией Онигашимы, которая долго потом не давала спать коммодору Момотаро и его помощникам.
1924 год, в конце концов. Рано развенчивать, рано.

Спасибо за внимание, я выговорился.