Зарисовки на тему..
Первый кадр:
Командир десятой Харада Саноскэ был невменяем даже по Шинсеновским меркам. Например, когда один из старших самураев хана Айзу сказал Хараде, что тот не умеет себя вести (чистая правда) и вообще на самурая не похож, Харада ответил, что такие вещи проверяются просто. Вот он сейчас кое-что сделает - сможет ли уважаемый господин повторить? Вынул вакидзачи и воткнул в живот по рукоять. Оппонент с воплем сбежал. На крик примчался Кондо (тогда еще просто мастер додзё Шейкан), учинил Хараде скандал, вытащил нож, перевязал рану и - не обращая внимания на крайнее возмущение своего будущего комроты - перекинул его через плечо и отволок к врачу. Ками берегут сумасшедших - обошлось без перитонита и неисправимый Харада потом хвастался шрамом от сэппуку.
Второй кадр:
Был в начале эпохи Сёва такой себе мастер кендо по имени Ямамото Чуджиро. И как-то он во дворе школы отрабатывал горизонтальный удар на пустой фляжке, висевшей на шнурке. Мимо проходил какой-то старик, остановился, долго смотрел, как тот практикуется, сказал "Трудная задача." - а потом попросил у него меч. Как отказать старшему?
Ямамото и одал ему меч. Тот встал в какую-то перекошенную стойку, сделал выпад - фляга не шелохнулась - повторил "трудная задача", с поклоном отдал меч и ушелестел себе. И Ямамото был уверен, что тот промахнулся (шнурок-то даже не дернулся), пока не встал в стойку сам - и не увидел, что фляга пробита насквозь. Потом он обегал весь квартал, пытаясь узнать, кто этот старик - и выяснил, что это господин Фуджита, сторож музея. Но тот как раз приходил брать расчет...
А если мы помним (или ещё не помним?) Горо Фуджита, хороший такой, добрый (вроде как) дяденька. А посмотреть повнимательней. Сайто-сан, собственной персоной. Но имена капитана третьего отряда - отдельная история..
Кадр третий:
Однажды в старую столицу приехал зверинец. В зверинце был большой уссурийский тигр, попугаи, лирохвосты и еще какая-то удивительная тропическая живность. Естественно, такое редкое зрелище привлекло толпы народу и естественно почти сразу же прошел слух, что никакого тигра там нет, а есть человек, зашитый в шкуру, потому как в жизни таких красивых зверей и птиц не бывает.
Серизава Камо, к тому времени командир Шинсена, услышал об этом и заявил, что жульничество таких размеров подпадает под его юрисдикцию. "Я поиграю с этим тигром-самозванцем." сказал он, взял с собой троих и отправился в зверинец.
Там они прошли прямо к тигровому загону. Серизава открыл дверь, вошел в загон, встал прямо перед тигром, выхватил меч и едва ли не ткнул им тигру в нос. Зоопарковое животное несколько ошалело от такого обращения, село на хвост и высказало Серизаве все, что оно думает о невежах и невеждах на хорошем тигрином. Тут уже удивился Серизава, спрятал меч и сказал "А тигр-то настоящий..." К этому моменту набежали служащие зверинца, которые хотели поначалу извлечь назойливого посетителя из загона силой. Один из самураев, пришедших с Серизавой, Саеки Матасабуро (впоследствии шпион Шинсена у Ишин Шиши), понял что будет беда, и рявкнул - "Да вы что не видите, что это Серизава-сенсей, командир Шинсенгуми!" И добавил потише "Если вы разозлите его, я ни тигру, ни вам не завидую."
Служащие про Серизаву слышали, выводы сделали примерно те же и умолкли.
Но было поздно. Серизава вышел из загона и сказал.
"Тигр настоящий. Тут все в порядке. А попугаев немедленно помыть и представить мне. Они все крашеные до единого."
Кадр четвертый:
Умирающего Сайто спросили, каким должно быть его каймё, посмертное буддистское имя, которое пишут на поминальной табличке. "У меня к этому дню накопилось много имен.- ответил г-н бывший комсекции-3, он же бывший старший инспектор,- Поэтому в новых нет необходимости." Так и стоит табличка пустой - в нарушение буддистской техники безопасности. С другой стороны, с покойником и при жизни-то мало кто хотел ссориться - а уж после смерти...
История девятая. Набросок эпохи
Предмет зависти для Жанны д'Арк или женщины в штанах
Время действия - немного позже основного интересующего нас периода, но.. Но дает хоть небольшое понимание того, к чему пришли господа революционеры (хотя можно ли их так назвать я до сих пор сомневаюсь). Так что, собственно, эта и следующая истории будут о мирной эпохе Мейдзи.
На чем мгновенно сказалась реставрация Мэйдзи - это на женской одежде. Если в поле еще можно было работать в повседневных традиционных костюмах (сильно отличавшихся от парадных общей своей практичностью), то на фабриках это не получалось никак. В общем, когда в 1872 в Томиока открыли первую ткацкую фабрику, девушки-намотчицы на второй-третий день стали являться на работу в хакама - мужских штанах. За ними последовали ткачихи. Руководство фабрики подумало-подумало - да и вынесло им благодарность за изобретательность и заботу о технике безопасности, и распорядилось, чтобы всем новым работницам выдавали хакама в специальную фабричную полосочку.
Мода распространилась как лесной пожар. За фабричными потянулись студентки. За ними - преподаватели. На какой-то стадии проснулось правительство. С одной стороны имеет место возмутительное нарушение традиций. С другой стороны... так удобнее. И тоже красиво. Несколько лет обсуждался этот вопрос - потихонечку, полегонечку. А потом...
В общем, перед нами документ 1907 года - инструкция для школьных учителей префектуры Хиросима:
"Учительницам начальных школ следует проводить уроки физической культуры наравне с учителями-мужчинами, и, в целом, в школе и вне школы, им надлежит быть бдительными и сохранять быструю реакцию. Соответственно, на территории школы им полагается носить кимоно с узким рукавом и хакама."
Чего не сделаешь во имя прогресса.
А вот короткие стижки правительство запретило. За сугубую их "неэстетичность".
История десятая. Аккуратность
"Традиционная японская аккуратность"
В сельской местности стала "традиционной" сравнительно недавно. В 70е-80е годы 19 века. Исследователи связывают возникновение этой традиции... с распространением начального школьного образования.
Детей в школах учили писать на бумаге. Бумагу выдавало правительство. Но разве чернила бумагу портят? Не пропадать же добру. Так что уже исписанными тетрадными листками в деревнях оклеивали перегородки - и заменяли ими цельнодеревянные двери, чтобы было "как в городе". В помещениях становилось светлее, мусор делался заметнее. Приходилось убирать. Хозяйки жаловались, что из-за этой бумаги работы становится втрое больше. Но все равно оклеивали. Такие перегородки-сёдзи с упражнениями в правописании можно было встретить в деревнях до середины 20 века.
А что? Каллиграфия.
История одиннадцатая. А Сайто у нас вездесущ
А он ещё и ганфайтер
Август 68. Бои за перевал Бонари уже, считай окончены. Уцелевшие отступают под Вакамацу. И в процессе отступления командиру одного из таких отрядов, Ошиме Торао, шальная пуля угодила... ну туда, куда она могла угодить при отступлении. Только не в спину, а ниже. Страшное дело - и неприлично, и не побегаешь. А противник - на хвосте. То есть, практически уже. И только приготовился Ошима героически - ну, или как получится - умирать, как неизвестно откуда лезет неизвестно кто с легким стрелковым и противника отгоняет огнем. И продолжает прикрывать, пока отряд Ошимы не убирается из зоны действия.
Ну кто у нас может быть в этом месте в это время года "неизвестно кем с легким стрелковым" да с такой плотностью огня - естественно Сайто с компанией. Он и был.
История двенадатая. Мистика..
О мистике и Хиджикате
1. В первых числах мая 1869 года Тошидзо Хиджиката вызвал адьютанта, Ичимуру Тецуноскэ, дал ему письмо, свою фотографию, и свой набор самурайских мечей и приказал отвезти все это в Тама, семье. Обстановка на фронте на тот момент была нехорошая и напряженная - но вовсе не катастрофическая. Адьютант, естественно, возмутился и заявил, что никуда не поедет. Главком поинтересовался, знает ли молодой человек, что именно происходит с солдатами, отказывающимися выполнить прямой приказ. Тецуноскэ с уставом знаком был - а еще лучше был знаком с самим Хиджикатой, чьим адьютантом был уже лет пять - а потому, проклиная все на свете, убыл. (И действительно просквозил через вражеские посты, и добрался, и доставил, и остался жив - и погиб уже существенно позже в боях за Тайвань.)
2. Надо сказать, что главкома какое-то время очень дергало то, что его коллеги - Эномото и Отори - были вовсе не прочь заключить мир с правительством, если оное правительство уступит им Хоккайдо. Эта позиция, не вызывавшая у Хиджикаты возражений политических, была чрезвычайно неудобна для него лично. "Я их прекрасно понимаю, но мне-то как прикажете смотреть в глаза Кондо?"- повторял он, вгоняя окружающих в сильное беспокойство, поскольку говорил Хиджиката о Кондо так, как будто тот был жив, ну, во всяком случае, в той же мере жив, что и сам Хиджиката.
А к маю эти разговоры прекратились. И на совещаниях главком больше не возражал. И когда - в тот самый день, когда Тецуноскэ отправился в Тама - Отори поинтересовался у коллеги, не вызвана ли такая перемена позиции ситуацией на фронте, Хиджиката ответил "Нет, просто это больше не моя забота."
А шесть дней спустя он погиб.
История тринадцатая. О том, что нужно быть вежливым и "немирных" способах
О том, что нужно быть вежливыми или о "немирных" способах
В конце 16 века клан Какидзаки получил в держание все земли за Сангарским проливом – то есть Хоккайдо (Эцу/Эдзо) и острова гряды. В 1599 клан сменил фамилию на Мацумаэ. Окопался он на севере настолько прочно, что русские моряки, например, просто называли эту территорию «Матсмай». В 1855-67 в виду внешней угрозы часть клана была отселена на Хонсю, а их место заняли переселенцы-тондэнхэй, своего рода японские казаки – вооруженные, вернее, тяжело вооруженные земледельцы. Но вот замок Мацумаэ, довольно основательная каменная крепость (одна стена прямо над морем, 16 ворот, 7 больших пушечных батарей), остался в руках клана. На его беду.
Эномото Такеаки, захватив остров, отправил главе клана письмо, с предложением о сотрудничестве на благо Республики Эцу. Ответа он не получил, а с курьером вышло что-то нехорошее. Эномото, как известно, был исключительно вежливым (часто себе в ущерб) и добродушным человеком, прогрессистом и прочее. Но все это с поправкой на прилагательное «японский». И когда мирные средства не работали, он пожимал плечами и прибегал к немирным. Немирным средством был в данном случае г-н Хиджиката Тошидзо и соответствующих размеров вооруженное соединение.
27 октября 68 года отряд убыл по направлению к замку прояснять ситуацию. По григорианскому календарю был не то конец ноября, не то начало декабря, сугробы стояли вполне сибирские, равно как и морозы, и Мацумаэ, коренные обитататели Эцу, не ждали от изнеженных южан никаких особенных неприятностей. Про Шинсен и тамошние представления о возможном им, конечно, никто не объяснял.
Так что обнаружив посторонних на своей территории, клан крайне удивился, а затем предпринял попытку ночью атаковать лагерь Хиджикаты под Фукушима и (если верить вавилонской рыбке) убить самого Хиджикату. Нападающие слишком положились на знание местности и свое самурайское превосходство над какими-то мятежниками, налетели на часовых, наделали шуму... В общем, наутро отряд продолжил движение, а ночные визитеры – нет.
5 ноября войска Хиджикаты дошли до замка и начали штурм. Дальше описания расходятся. Версия первая гласит, что защитники замка поставили батарею за воротами и вели огонь, распахивая ворота перед самым залпом. Хиджиката рассчитал время и послал людей занять позиции по обе стороны ворот. Когда ворота распахнулись, республиканские солдаты открыли огонь, сбили прислугу батареи и ворвались внутрь.
Все бы хорошо, но Шимада Кай в своем дневнике описывает все совсем иначе. По его словам, Хиджиката умудрился подвести лестницу со стороны моря (привет Кейту Мэллори), где врага никто не ждал, и, ударив оборонявшимся в спину, вынудил их к сдаче. А Шимада как свидетель котируется очень высоко - он служил в разведотделе Шинсена и в тот момент находился рядом с Хиджикатой.
С другой стороны, сцена с батареей и воротами приводится и в истории о падении замка Уцуномия. Так что, может быть, первый очевидец просто перепутал два штурма.
Во всяком случае, по результатам разночтений нет. Замок пал за сутки.
Потери среди нападающих – 30 человек. Потери среди защитников никто не считал. Потери среди мирного населения были чрезвычайно велики, потому что часть отступающих войск Мацумаэ подожгла город. Хиджиката от такого оборота пришел в некоторое раздражение и пленных брать перестал. Эномото впоследствии действия эти одобрил – по его мнению, воюющие стороны не имели права причинять вред нонкомбатантам, а если Мацумаэ законы войны не уважают, кто ж им виноват...
Надо сказать, что после этого инцидента от предложений дружбы и сотрудничества больше не отказывался никто. Доброе слово в сочетании с винчестером оказалось чрезвычайно действенным средством.
История четырнадцатая. О безобразиях Серизавы Камо
О безобразиях Серизавы Камо
Развлечения в средневековом стиле.
Серизава Камо, как известно, славился не только за своё мастерство с мечом и тессеном(стальным веером), но и за прескверный характер, включающий в себя драки, выпивку, бордели, бессмысленные убийства и тому подобное, список сей весьма длинен и занимателен. Не стеснялся он и использовать своё служебное положение в качестве рычага для угроз и вымогательств. И, кроме всего прочего, был он настоящий пироман.
Взять, например, самый первый конфликт между Серизавой и Кондо.
Это произошло ещё тогда, когда Рошигуми только-только была сформирована. На третий день пути из Эдо Кондо, тогда ещё простой член 6го отряда, вместе с Икедой Токутаро (подручным и телохранителем Киёкавы) обустраивал членов новоявленной группировки на ночлег в городке Хоншо. Предполагалось, что Кондо с Икедой уедут вперёд и заранее всех расквартируют. Однако, когда Рошигуми прибыли на место в полном составе, выяснилось, что места для Серизавы не оказалось, так как Кондо "случайно" забыл его. Разумеется, Кондо и Икеда немедленно принялись извиняться, но Серизава не обратил на эти извинения ни малейшего внимания. Предложения немедленно заняться его ночлегом он тоже отверг, заявив, что "Не стоит беспокоиться. Я прекрасно обойдусь без крыши над головой. Я просто наберу дров и погреюсь ночью у костра. Вы главне не удивляйтесь, если костёр будет больше обычного"
И вот, вскорости после захода солнца, Серизава собрал все дрова, которые мог найти, и запалил костёр в лучших пионерских традициях. В самом центре постоялого двора. Искры от костра долетали не только до всех без исключения домов постоялого двора, но и до десятка соседних домов. Добрых полгорода вместо того, чтобы спокойно спать, сидели на крышах своих домов с вёдрами воды в руках, ежесекундно опасаясь глобального пожара. Разбуженный творящимся светопредставлением, местный представитель властей прибежал к месту действия и потребовал немедленно прекратить безобразия. Серизава, недолго думая, отправил того в нокаут своим железным веером. В конце концов Кондо, извиняясь и унижаясь, уговорил Серизаву притушить огонь, чтобы все смогли поспать.
Говорят, после этого случая и появилась у выходцев из Шиэйкана некоторая неприязнь к Серизаве Камо.
О некоторых особенностях применения артиллерии.
Как известно, в арсенале Рошигуми значилось одно артиллерийское орудие (деревянная пушка, насколько известно). Неизвестно доподлинно, на чьём попечении она была официально, но известно доподлинно, что пользовался ей в основном Серизава Камо со своими приспешниками, и отнюдь не во славу сёгуна. Вид группы пьяных лиц самурайской наружности с пушкой на прицепе был довольно обычным в окрестностях деревушки Мибу.
Обычная картина действий Серизавы была примерно такова: К таверне/борделю/магазину/бане и прочим объектам интереса выходцев из Шинто Мунен Рю (вполне оправдывавших название своей фехтовальной школы, означающее дословно "Шинто не нужно", т.е. попросту говоря "Безбожники") подкатывалась заряженная пушка, возле которой оставались прохлаждаться пара человек, а Серизава, часто с Нимии (ни в чём не отстававшего от своего учителя), направлялись к владельцу заведения и предъявляли требования разной степени нелепости.
Обычно люди предпочитали не связываться. Максимум - пытались выторговать менее разорительные условия. Однако как-то один владелец какой-то лавки наотрез отказался выполнить их требования, уж больно они были абсурдными. Серизава с Нимии разозлились и ушли, предварительно выпалив по лавке из орудия. А магазинчик сгорел дотла.
Последняя капля.
А последней каплей, переполнившей чашу терпения Мацудайры, послужил следующий инцидент.
В июне 63го года в окрестностях Киото начала разбойничать некая группировка Тенчугуми (оно самое, "Божественное Возмездие"), задавшаяся в качестве цели ни много ни мало государственным переворотом. Это была одна из тех многочисленных группировок ронинов, проникшихся идеей "Сонно Джои". Но на перевороты, как известно, требуется немало денежных вложений, так что занимались Тенчугуми в основном тем, что под эгидой "Возрождения Императора и так далее" грабили торговцев, работающих с иностранцами.
И вот одной из жертв разбойных набегов Тенчугуми стал магазинчик Ямато, торговавший тканями. Его владелец, Ямато Шобе, до смерти перепугался за сохранность как своего кошелька, так и своей шкуры, и обратился к благодетельному Защитнику Киото, князю Мацудайре Катамори. Мацудайра в ответ на просьбу выслал Рошигуми. И в то же время, видать, для надёжности, Шобе заплатил также за защиту 10,000 рё (хотя тут, скорее всего, история ошиблась на пару ноликов, так как на эту сумму он вполне мог купить себе маленькую личную армию) члену семьи Дайго (приблежённому к императору). Когда об этом узнал Серизава, он среагировал обычным образом - пришёл в ярость, и в тот же вечер уже стоял напротив магазинчика Ямато с заряженной пушкой и шестью молодцами за спиной. Там он во весь голос поинтересовался, почему это Шобе заплатил столько денег другим, не дав в то же время ни одного рё ему. Привратник с белым от страха лицом попытался было возразить, что Шобе не было дома. Но Серизава знал, что это не так, и приказал атаковать дом с помощью орудия.
На этот раз это был уже не один выстрел "на устрашение", а полномасштабная атака. Орудие стреляло и стреляло, снося и дом, и магазин, и все хозяйственные пристройки, а Серизава в это время стоя на крыше дома напротив, направляя атаку своим железным веером и весело хохоча. Продолжалось это веселье всю ночь (интересно, сколько ж снарядов они туда притащили), и первые лучи солнца осветили уже догорающие руины на том месте, где раньше стоял магазин Ямато.
Наутро, сожгя всё, что там можно было сжечь, Серизава удалился с черезвычайно довольным видом.