человек уже ходил по луне, а зонтики остались зонтиками...
Жорж Санд "Консуэло"
Пожалуй, самый залежавшийся мой долг. Читать книгу я начал ещё в феврале, но откладывая по разным причинам около пяти раз, закончил её только в конце апреля. Дольше, пожалуй, я читал только "Божественную комедию", из которой, увы, так ничего для себя и не вынес – не понял (но это было давно и неправда).
Я совершенно случайно приобрел этот томик – приехав в Вологду на каникулы, шагал вместе с Rijra и Ай домой мимо местного Дома Книги с практически смешными ценами. Разумеется, мы туда зашли. И вышел оре оттуда по традиции не с пустыми руками. Выбор же был сделан и вовсе странным образом: пробегая взглядом неудобные полки, глаз остановился на знакомом слове – "Консуэло". Консуэло, консуэло, кон-су-э-ло, – перебирал в мыслях Токи. – Оно! Габенка, вот ты значит какая. Что ж, давай знакомиться, Габен. Я протянул ей руку, и знакомство на почве лженауки соционики было завязано.
Впрочем, Габенки я во всем и каждому сочувствующей барышне не заметил. Но мы, господа, не о соционике, мы о книге.
Вот если б зарекался, обязательно произвел бы сию процедуру в отношении дамских романов. Не говоря о том, что современное чтиво подобного рода я в руки не возьму, роман веков минувших тоже был далек от блеска. Я честно терпел начало, в очередной раз вспоминая Венецию; позёвывал за завтраком за первыми "драмами"; в то самое время, когда все порядочные люди корпели над курсовой, залпом проглатывал чешскую арку, полную истории и суеверий, жестокости и сумасшествия, ума и невидимой красоты. Но всё хорошее, впрочем, ровно так же, как и всё плохое, имеет свойство заканчиваться. Закончилась Чехия и вроде бы вот она – любимая Токи Австрия, зеленые Альпы, игрушечные деревушки и степенная Вена. Но Солидная дама посмотрела на оре свысока, разрешив ему пронаблюдать лишь блеск и нищету местной богемы, показное целомудрие света и низость его по окончании маскарада. И на фоне всего этого, воплощенные в одном лице, Вера, Надежда, Любовь. Сгусток тепла и самоотдачи, уюта и заботы, жалости и послушания – всё, что я так ненавижу в человеческом существе, всё то, что кто-то позволил себе назвать мне близким. Я был практически разгневан и почти что возмущен, а оттого шутил за двоих и улыбался до боли в щеках.
Единственное, что помешало буре разразиться на этот раз – "O Consuelo de mi Alma" – что-то невероятно успокаивающее и постепенно уравновешивающее. Впрочем, всё та же фраза напоминала мне об огне сожженной Чехии, о замках и пещерах, о гениальном сумасшедшем – о человеке, о котором действительно стоило написать роман.
Пожалуй, самый залежавшийся мой долг. Читать книгу я начал ещё в феврале, но откладывая по разным причинам около пяти раз, закончил её только в конце апреля. Дольше, пожалуй, я читал только "Божественную комедию", из которой, увы, так ничего для себя и не вынес – не понял (но это было давно и неправда).
Я совершенно случайно приобрел этот томик – приехав в Вологду на каникулы, шагал вместе с Rijra и Ай домой мимо местного Дома Книги с практически смешными ценами. Разумеется, мы туда зашли. И вышел оре оттуда по традиции не с пустыми руками. Выбор же был сделан и вовсе странным образом: пробегая взглядом неудобные полки, глаз остановился на знакомом слове – "Консуэло". Консуэло, консуэло, кон-су-э-ло, – перебирал в мыслях Токи. – Оно! Габенка, вот ты значит какая. Что ж, давай знакомиться, Габен. Я протянул ей руку, и знакомство на почве лженауки соционики было завязано.
Впрочем, Габенки я во всем и каждому сочувствующей барышне не заметил. Но мы, господа, не о соционике, мы о книге.
Вот если б зарекался, обязательно произвел бы сию процедуру в отношении дамских романов. Не говоря о том, что современное чтиво подобного рода я в руки не возьму, роман веков минувших тоже был далек от блеска. Я честно терпел начало, в очередной раз вспоминая Венецию; позёвывал за завтраком за первыми "драмами"; в то самое время, когда все порядочные люди корпели над курсовой, залпом проглатывал чешскую арку, полную истории и суеверий, жестокости и сумасшествия, ума и невидимой красоты. Но всё хорошее, впрочем, ровно так же, как и всё плохое, имеет свойство заканчиваться. Закончилась Чехия и вроде бы вот она – любимая Токи Австрия, зеленые Альпы, игрушечные деревушки и степенная Вена. Но Солидная дама посмотрела на оре свысока, разрешив ему пронаблюдать лишь блеск и нищету местной богемы, показное целомудрие света и низость его по окончании маскарада. И на фоне всего этого, воплощенные в одном лице, Вера, Надежда, Любовь. Сгусток тепла и самоотдачи, уюта и заботы, жалости и послушания – всё, что я так ненавижу в человеческом существе, всё то, что кто-то позволил себе назвать мне близким. Я был практически разгневан и почти что возмущен, а оттого шутил за двоих и улыбался до боли в щеках.
Единственное, что помешало буре разразиться на этот раз – "O Consuelo de mi Alma" – что-то невероятно успокаивающее и постепенно уравновешивающее. Впрочем, всё та же фраза напоминала мне об огне сожженной Чехии, о замках и пещерах, о гениальном сумасшедшем – о человеке, о котором действительно стоило написать роман.